კოსტრომული მდევარი პარამეტრები

[ზაზა]

ბოდიშს ვიხდი, რომ სტატია რუსულადაა,მაგრამ ქართულად ვერაფერი ვიპოვე,თან თარგმნა დამეზარა

Костромская (татарская) гончая



Костромская гончая - наиболее чистый потомок приведенных в Европейскую Россию татарами татарских гончих, происходящих от среднеазиатских, до сих пор сохранившихся в центральной части Китайской империи, между Монголией, Китаем, Тибетом и Индией. Эти татарские собаки легли в основание всех прочих русских и некоторых польских гончих, не проникая, однако, за пределы Литвы - границ татарского владычества. В свою очередь, они в силу климатических и иных условий подверглись некоторым изменениям, главным образом вследствие скрещиваний с туземными породами, аборигенами страны - северными лесными собаками волчьего типа, который сильно сказывается в общем складе костромичей.

Благодаря капитальным трудам Н. П. Кишенского и некоторым другим довольно отрывочным сведениям, в настоящее время имеется возможность дать поверхностный, но довольно верный очерк истории этой основной русской породы гончих и составить себе ясное представление о ее внешности, вообще ладах, а также полевых качествах и убедиться в том, что она с незначительными изменениями не только существует, но местами даже преобладает над породами англо-русских, польско-русских и англо-польских. Этим мы опять-таки обязаны Кишенскому, который заставил семнадцать лет назад вольных и невольных своих единомышленников обратить внимание на чисто русские расы, указал на различия между ними и между ними и гончими западной группы, короче говоря - дал путеводную нить охотникам, блуждавшим в темном лабиринте бесчисленных помесей, не знавших, чего им искать, на чем остановиться.

Что костромские гончие - гончие татарские, приведенные монголо-татарскими племенами, вторгнувшимися в Восточную Европу, можно считать вполне доказанным фактом. Это те самые собаки, которые выгоняли зверя на русских охотников с борзыми времен царя Василия Иоанновича, а может быть, и ХIV столетия. Эти охотники несомненно заимствовали настоящую псовую охоту - травлю борзыми - от татар, приведших с собою настоящих гончих и борзых, которые заменили прежних "ловчих", "ловецких" собак северного лесного типа, представлявших по складу и назначению нечто среднее между борзой, гончей и лайкой.

Название "костромская", которое может породить некоторое сомнение в их татарском происхождении, объясняется тем, что начины со времен Иоанна Грозного, переселившего князей и мурз покоренного царства Казанского в нынешние Костромскую и Ярославскую губернии, почти до конца прошлого столетия Ярославско-Костромское наместчичество считалось центром татарских помещиков-охотников и татарских охотничьих собак - борзых и гончих*.


* Костромские гончие назывались иногда и ярославскими, напр., у Левшина, Венцеславского. У Кювье и в Русской фауне 50-х годов Симашко псовая борзая тоже названа ярославскою.

Что о костромских гончих не упоминается в самом старинном сочинении о русской псовой охоте немца фон Лессина, нет ничего удивительного, тем более что последний уделил гончим, подобно многим современным нам псовым охотникам, слишком мало внимания. Однако если бы Костромской край ж славился борзыми и гончими, то царь Михаил Феодорович не послал бы в 1619 году в Галич, Чухлому, Солигалич, Парфеньев, Кологрив и на Унжу охотников с приказанием отбирать в тех местах собак борзых, гончих, меделянских и медведей". Надо полагать, что борзых и гончих можно было бы найти и ближе к Москве, а не в глуши костромских лесов.


* Кутепов. "Великокняж. охоты".
Эта странная на первый взгляд экспедиция очень просто объясняется тем, что в Костромском крае, как хорошо было известно жившему там до воцарения Михаилу Феодоровичу, тем более родителю его патриарху Филарету, бывшему страстному охотнику (разумеется, псовому), у потомков татарских князей и мурз были самые лучшие, самые кровные охотничьи собаки, борзые и гончие. Эти потомки казанской аристократии, наделенные обширными вотчинами, большею частию уже приняли тогда христианство. Однако по присущей русским веротерпимости между ними было немало магометан, и полтораста лет позднее Екатерина Великая, найдя неудобным, чтобы магометане владели христианскими душами, издала указ, которым предлагалось помещикам-магометанам или креститься, или приписаться в мещане. Некоторые фанатики из мелкопоместных дворян не согласились изменить Религии предков и были выселены из своих вотчин, главным образом в Кострому, где образовали т. н. Татарскую слободку. Эти бывшие дворяне довольно долго поддерживали сношения с своими именитыми крещеными родичами и сохраняли любовь к псовой охоте и гончим в особенности, охоте, которая вскоре по необходимости превратилась в промысел и торговлю гончими.

Но устные предания о костромских гончих и вообще псовой охоте не восходят далее середины прошлого столетия, а письменные свидетельства еще не извлечены на свет из пыли казенных и некоторых семейных архивов. Наибольшее значение должны иметь местные ярославские и костромские архивы и архив Императорской охоты, учреждения, основанного юным Петром II, страстным псовым охотником. Исследования хранящихся в них документов - дело близкого будущего и несомненно прольют много света на историю псовой охоты в России и породы в ней существовавшие.

Мы знаем также, что с давних времен существовал обычай бить челом и подводить царям и императорам лучших борзых и гончих и что многие старинные дворянские фамилии хранят грамоты царей Петра II и Елисаветы Петровны, коими изъявлялась высочайшая благодарность. Известно также, что еще цари Московского государства посылали в Западную Европу и Персию русских охотничьих собак и получали оттуда такие же подарки. Все подобные документы должны храниться в архивах министерства иностранных дел и Императорской охоты и, надо полагать, не ускользнут от внимания историка великокняжеских, царских и императорских охот полковника Н. И. Кутепова, уже печатающего вторую часть своего обширного труда.

Хотя слава татарских гончих и борзых восходит к началу ХVII столетия, быть может, ко временам Великих князей", однако можно положительно сказать, что костромские гончие вовсе не составляли самой распространенной породы даже в пределах Среднего Поволжья. Это объясняется тем, что чистокровные стаи были только у немногих именитых татарских семейств, очень ценивших свою породу охотничьих собак, никогда их не продававших и только изредка даривших своим близким и родным в знак особого расположения. Чисто русские бояре и дворяне до конца прошлого века охотились преимущественно, если не исключительно, с туземными породами гончих, образовавшимися от смешения собак северного волчьего типа с татарскими гончими - так наз. старинными русскими и крутогонными гончими. В рукописи Оболдуева, помещика Симбирской и Костромской губерний, написанной незадолго до пугачевщины и озаглавленной "О порядке в вотчине", говорится: "...то гончие ведутся по ту сторону Волги... у именитых татарских князей и дворян, мирзами именуемых... но одначе таперича из оных достаточно окрещены". Далее перечисляются фамилии, имевшие стаи; список этот невелик, и в нем не встречается ни одной чисто русской фамилии. Некоторые, говорит Н. П. Кишенский, которому принадлежит эта ссылка на Оболдуева, фанатически оберегали чистокровность своих гончих. "В семье моих родственников князей М-х (?) сохранялось предание, что их гончие прямые и чистокровные потомки гончих царей казанских, а у одного из М-х, умершего в 50-х годах, хранилась грамота Петра II, в которой выражалась милостивая благодарность одному из предков М-х за присланных гончих".

Во второй половине прошлого столетия, по свидетельству Кишенского (писавшего со слов столетнего старика дворового, который участвовал в шайках Пугачева), особенно славились стаи богатого костромского и казанского помещика-татарина Арслан-Алей-князя (фамилия теперь переиначена). У князя было до 200 смычков в казанском и столько же в костромском имении, но обыкновенно работала стая в 50 смычков при 25 выжлятниках. Гончие были низковаты на ногах, длинны колодкой и страшно широкие, седой масти в больших светлых подпалах, белогрудые, с белыми концами гонов и большинство с "белыми ожерелками"; головы были очень длиннорылые, уши короткие. Это описание старика дворового было потом подтверждено Н. Кишенскому костромским помещиком А. И. 3. (Зюзиным), который завел свою знаменитую стаю от гончих Арслан-Алея с небольшою прибавкою не менее кровных (?) мустафинских. По уверению деда Исая", все гончие до одной гоняли даже не "завьялом" (заливом), а ревом и воем, "точно со всей стаи шкуры спущают", так что его первое время даже брала оторопь. С людьми были добродушны, домашнего скота не трогали. Главным образом брали с ними волков, но они замечательно гоняли и по зайцам; по первозимью с теми же стаями охотились на медведей и кололи их рогатинами, причем убивалось и калечилось много собак, даже людей. Большинство охотников с гончими были татары, а на медведей только татары. Сам Арслан-Алей был большой любитель гона и обыкновенно садился в поле на коврах их выслушивать. Своих гончих князь дарил очень редко, например, одному тамбовскому старику знакомому, приславшему в подарок лошадей и пр., дал 15 смычков, брат деда по отцу Н. П. Кишенского выменял в 1798 году на 8 лошадей своего саратовского завода и 3 своры борзых - пять смычков. Из этого можно заключить, насколько ценились и какою известностью пользовались гончие татарского князя.

Вообще настоящие костромские гончие добывались с большим трудом и могли встречаться только у крупных псовых охотников, Обращавших особенное внимание на гончих и голоса их. Но они в более или менее чистом виде были распространены повсеместно и доходили на запад до Смоленской и Тверской, на юг - до Орловской и Саратовской губерний, а на восток - да Башкирии. По свидетельству Я. Байкова*, в прошлом столетии у смоленского помещика Головина была псовая охота, перешедшая затем к герою Бородина генералу Ф. П. Уварову. В архиве смоленского имения покойного графа А. С. Уварова Байков нашел указание, что стаи гончих Головина ремонтировались из Колромской губернии и частию из охоты князей Куракиных; в Костромскую же губернию посылались еще в прошлом столетии люди с выжловками для вязки. Гончие, изображенные на виденных Байковым рукодельных портретах, были очевидно могучего и широкого склада, какой-то красно-серой масти, белогрудые и с белыми кончиками гонов**.

Что касается распространения костромских гончих на восток, то этот интересный вопрос до сих пор остается темным и открытым, а теперь уже трудно разрешимым. Всего логичнее заключить, что татарские гончие, хотя бы и не породистые, встречаются на юг и юго-восток от Казани, но на это не имеется почти никаких указаний. Тем более интересен факт, косвенно доказывающий восточное происхождение костромских гончих. Охотясь с ружьем в Зауральской Башкирии летом 1876 года, - говорит Н. П. Данилов***, - я видел чистокровных (?) гончих типа так называемых костромских в такой местности, которая, например, втрое дальше от Костромы, чем Кострома от наших средних губерний. Правда, что я видел там только двух таких собак и одного вымеска, однако, во всяком случае, они попали туда не с нашей стороны: их владелец даже не знал, что есть на свете Костромская губерния ****.